Н.Н. Дроздов: «Лес должен быть только живым»!

В 2011 году Николай Николаевич Дроздов дал интервью журналу «Живой лес». Беседа получилась очень интересной, и мы решили опубликовать ее на  интернет-страницах ЖЛ. Думаем, наши новые читатели будут рады такой встрече, да и старые друзья с удовольствием перечитают.

Н.Н. Дроздов — член комиссии Международного союза охраны природы, советник Генерального секретаря ООН по экологии, академик Российской академии естественных наук и Российской академии телевидения, лауреат многих международных и отечественных премий. Безусловно, харизматичная и культовая личность в нашей стране.

– Николай Николаевич, вы активно занимаетесь охраной окружающей среды, как вы оцениваете состояние экологии в России и на планете в целом?

 – Я бы оценил как тревожное. Не стал бы говорить – катастрофическое, ужасное… тревожное. Пока, слава Богу, есть чем дышать, что пить и чем питаться. В какой-нибудь африканской деревне, где скот полностью вытоптал всю растительность, вокруг образовалась пустыня и жителям негде добыть воды, – вот там реально катастрофическая ситуация. В процессе обезлесения в зоне контактов пустынь и саванн – там действительно есть места, где людям просто жить уже невозможно. Но никто не скажет, что в средней Европе или у нас в европейской части России состояние катастрофы.

В целом по планете состояние экологии тревожное, увеличивается число регионов, где количество проживающих людей превышает емкость угодий, что приводит к уничтожению растительности местным населением. А именно с уничтожения растительности, и в первую очередь древесной, начинаются экологические бедствия. В России, слава Богу, еще всего много – и воздуха, и пресной воды, и лесов, но ресурсы не бесконечны, и об этом всегда надо напоминать.

– А какие экологические проблемы требуют незамедлительного решения?

– Сохранение чистой пресной воды, чистого воздуха и, конечно, лесов.

Леса, в отличие от других естественных ландшафтов, являются наиболее ценными природными компонентами поверхности планеты. Мы должны стремиться к тому, чтобы растительный покров не уменьшался, а восстанавливался. В местах вырубок нужно сажать молодые леса.

– А каково, на ваш взгляд, вообще сегодня состояние российских лесов?

– Ну, скажем, не ахти. Особенно после перестройки всего лесного хозяйства, принятия нового Лесного кодекса. Появилось много законных вариантов передачи лесов в не очень надежные руки, нет единого органа управления лесами, вырубки идут интенсивнее, чем хотелось бы.

Мы, конечно, радуемся, когда получаем какое-нибудь изделие и говорим: это вам не ДСП, это натуральное дерево! Но, натуральное дерево – это бывшее живое дерево, срубленное для того, чтобы сделать для вас новую мебель. Потому воздерживаться от стремления переработки всего леса в мебель или еще во что-нибудь нужное и полезное надо обязательно. Нужно вовремя остановиться. Мы знаем, что сегодня во многих местах сильно сокращаются площади первичных лесов, и это тревожно.

В России, слава Богу, еще всего много – и воздуха, и пресной воды, и лесов, но ресурсы не бесконечны, и об этом всегда надо напоминать.

– А как меняется отношение общества к проблеме сохранения окружающей среды?

– Справедливости ради надо отметить, что за последнее десятилетие меняется к лучшему. Мы видим, как резко улучшилось отношение к сохранению лесов среди людей, скажем так, неручного труда. Уровень образования и культуры сыграл здесь не последнюю роль.

В конце прошлого года в Питере прошел тигровый саммит, на котором выступил В.В. Путин с докладом, я тоже принимал в нем участие. Главная мысль саммита – даже те 400 тигров, которые сейчас есть в дикой природе, при сохранении существующих темпов вырубок могут исчезнуть буквально за несколько лет. Вырубки леса лишают этих зверей единого пространства обитания в биотопе. Участки леса, где сохранились тигры, стали фрагментарными, один с другим не граничит, и здесь, даже увеличивая искусственно численность популяции, мы не можем говорить о надежности сохранения дальневосточного тигра. Этой надежности можно добиться столько охраной самого тигра, сколько  сохранением кедровых лесов! Чтобы сохранить объект, нужно, прежде всего, сохранить среду его обитания, сам фундамент его существования, – это новое понимание проблемы. И история с нашим российским тигром – прекрасный тому пример.

– Как вы думаете, какие методы пропаганды защиты окружающей среды, в частности древесной растительности, могут быть наиболее эффективны сегодня?

– Наиболее эффективные методы пропаганды окружающей среды разрабатываются международными авторитетными организациями. Хочу отметить важную роль такой известной общественной организации, как Всемирный фонд дикой природы – WWF. Эта благотворительная организация существует уже более сорока лет и ежегодно осуществляет по всему миру множество экологических проектов. Методы работы данного фонда, в котором мне доверено быть членом Попечительского совета, самые современные. Программы продуманы до мелочей, направлены на привлечение широкой аудитории – от школьников и студентов до пенсионеров. Проекты гармонично связаны между собой, к примеру: охрана кедра – охрана тигра.

Также можно похвалить Международный союз охраны природы. Тоже весьма авторитетную организацию, существующую с 1948 года. Надо сказать, общественных организаций, ставящих своей задачей охрану окружающей среды, в мире много, и все они вносят посильный вклад в это необходимое дело, привлекая внимание к проблемам. А с обозначения проблемы и привлечения внимания к ней начинается работа над ее решением.

Следить за лесом, лечить его – значит делать доброе дело для всей планеты!

– Природоохранный опыт каких стран вы могли бы отметить?

– Прежде всего, мы должны использовать свой собственный огромный природоохранный опыт. Россия превосходит многие страны в научном подходе и исследовании природоохранной ситуации. Дело в том, что именно у нас в свое время были созданы заповедники – научные учреждения, закрытые для массового посещения. В них ведется летопись не тронутой цивилизацией природы. В то время как во всем мире – в Европе или в Америке – существуют только национальные парки, куда можно прийти всей семьей, почти как в зоопарк, и погулять по дорожкам.

Летопись природы – это наша отечественная находка, которая теперь, в век компьютеризации, даст еще больший эффект. Можно будет очень быстро сравнивать многолетние наблюдения и увидеть имения. Наш природоохранный опыт надо обязательно изучать, взять из него в будущее все самое полезное – системность наблюдений и методы охраны природы, которые были очень строгими и жесткими, но которые, увы… мы подрастеряли в новом времени. Все это надо возвращать.

А вот развитие туризма, природоохранное просвещение, экскурсии по лесам – это как раз более свойственно зарубежным природным паркам. Только для таких целей у нас надо выделять отдельные рекреационные зоны, а не использовать существующие заповедники. Здесь развивать данный бизнес категорически не следует. Только на краю охраняемой территории может быть создан музей или, как в Приокско-террасном заповеднике, отведена небольшая огороженная часть леса для посещения, где содержатся зубры. Вся остальная территория должна оставаться нетронутой.

У национальных парков поначалу была благородная задача – экологическое и природное просвещение, но со временем возникло множество проблем. В Йеллоустонском парке в Америке медведи просто «ручнеют», если не сказать наглеют, от того, что их подкармливают: бегают за туристами в попытках отнять у них еду, лезут в машины, разбивают стекла… Еще бы, в парке за год бывает более 5 млн посетителей! Вот результат изначально неправильно понятой идеи природного просвещения, превратившейся в развлекательный туризм, который может быть опасен для человека и даже для животного.

– Жаркое лето–2010, по вашему мнению, это следствие глобальных изменений климата или просто одна из случающихся засух?

– Подобные жаркие годы выпадали и раньше, климатические изменения происходят циклически, а теория глобального потепления пока остается просто теорией. А вот то, что позволило аномально высоким температурам зажечь, в плохом смысле этого слова, леса и торфяники во многих областях страны и в гораздо большей степени, чем это случалось раньше, – говорит о том, что мы постепенно упускаем из рук возможности управления этими процессами. А упускаем из-за того, что во многом перестали следить за теми явлениями в природе, которые возникают в результате нашей собственной деятельности. Нет контроля, мониторинга, нет научного системного подхода, не получается прогнозировать. Достаточно сравнить количество отдыхающих, которые заезжают в лес на машинах и разводят костры, с тем, которое было 30 лет назад. Риски выросли в разы, а методы оповещения, профилактики и борьбы остались те же.

Сама засуха была в пределах «экстремальных норм». А вот невероятное задымление, от которого мы все пострадали летом, и я, признаюсь, тоже был на пределе возможностей, – это результат растущей плотности населения, недостаточной культуры нахождения в лесах в такую погоду и применения старых нормативов и методов борьбы. Будем надеяться, что этот печальный опыт учтут на будущее. Впрочем, предстоящее лето, думаю, не будет  таким жарким. Но к следующей подобной экстремальной жаре, которая обязательно придет, надо готовиться уже серьезно и ошибок не повторять.

– Николай Николаевич, вы вошли в состав сертификационной комиссии Всероссийской программы «Деревья – памятники живой природы». Насколько эта программа важна, с вашей точки зрения?

– Идея прекрасная. Сколько я видел в своей жизни могучих деревьев! Иногда в парках, иногда в центре какого-нибудь сквера. Рядом машины едут, люди гуляют – и платан или дуб гигантский стоит. Очень хорошо привлечь внимание прохожих, местных жителей к такому дереву. Выделить его как объект природного наследия. У этой программы большой просветительский потенциал. Ребенок заинтересовался, родители подошли, объяснили, табличку прочитали… Так семена правильного отношения к природе, деревьям, необходимости заботы о них и прорастают в сознании.

 Деревья живут долго. Я видел в Индокитае фикусовую рощу, которая образовалась за века от одного дерева путем укоренения воздушных корней. И это уже историческая реликвия, она в списке достопримечательностей – проводятся экскурсии, туристы посещают. Поэтому выявление исторических деревьев, огораживание их, обозначение табличками, стендами с описанием вида и его истории, выпуском брошюр с пояснениями – дело нужное и благородное.

Надо пропагандировать идею посадки деревьев в городах – в парках, скверах. Скажем, 12 деревьев в год – по числу месяцев.

– Говорят, что за свою жизнь человек должен посадить хотя бы одно дерево. А сколько деревьев на вашем счету?

– Замечательная во всех смыслах программа «Деревья – памятники…» вдохновляет нас, по сути дела, на следующую программу действий – «Посади дерево». Кто-то думает: ну, посажу я дерево, а когда оно еще вырастет и кто его увидит? И вдруг ты где-то встречаешь могучее дерево в полном расцвете сил, стоящее у обочины или в парке, образец дерева, эталон, – и понимаешь: вот ты посадишь сейчас маленькое деревце, а оно вырастет и может стать таким же эталоном этого вида, мощным и красивым. И от поступка появится внутренняя гордость.

Конечно, за свою жизнь я посадил много деревьев, я их не считал. Думаю, за сотню перевалило. Мы были на посадках леса в лесхозах, на студенческих практиках… На садовом участке тоже, конечно, многие сажают.

Но садовый участок слишком маленькая территория для удовлетворения деревопосадочных устремлений. Хорошо бы сажать в местах вырубок или там, где трубы прокладывали и все перекопали, газификацию делали, а вы взяли и, коллективно организовавшись, восстановили вид лесного ландшафта. Это большое дело. Надо пропагандировать идею посадки деревьев в городах – в парках, скверах. Скажем, 12 деревьев в год – по числу месяцев. Поговорил с вами и понял, что я тоже буду интенсифицировать процесс посадки деревьев.

– А у вас есть садовый участок?

– У меня там ситуация любопытная. Идет многолетняя негласная борьба между дочкой и женой. Жена у меня страстная огородница, все время что-то копает, выращивает: капустку, морковку, редисочку… Это все очень хорошо. А дочка подкрадывалась с другой стороны участка и сажала маленькие березки и сосенки. И теперь у нас с одной стороны огород, а с другой стороны уже подросший лесок. Вначале деревья были маленькими, а сейчас они за десять лет вымахали, уже такие деревья-подростки, метра по два, по три. А объясняется все просто: дочка любит грибы собирать – и вот она сажала березки, веря и надеясь, что под ними будут потом расти подберезовики! Кстати, у нас на участке и елки здоровые сохранились, видимо, от бывшего там когда-то леса. Мы за ними ухаживаем, а на Новый год наряжаем.

Честно признаюсь, я на даче вообще отдыхать не умею и не люблю. И не хочу. Можно приехать покопаться, но постоянно там пропадать… Я очень люблю дальние экспедиции. Жена, конечно, хочет, чтобы я больше бывал с ней на участке, но меня все время уносит в дикие места. Всякая возможность уехать в экспедицию любого рода – съемочная, научная, туристическая за компанию… ой, с радостью и превеликим удовольствием!

Россия превосходит многие страны в научном подходе и исследовании природоохранной ситуации.

– Вы бывали во многих регионах страны и мира, какие деревья произвели на вас самое сильное впечатление, есть ли любимые пароды?

– У меня несколько любимчиков. Наши деревья в первую очередь: дуб, ель, на юге – платан, мощный, многолетний. Есть у нас красивые высокие сосны… Ель и сосна вообще две противоположности. Одна темная, другая светленькая. Еловый лес всегда влажный, затененный, а сосновый – сухой, напоенный ароматом сосны, достаточно солнечный… Из лиственных, конечно, мое самое любимое дерево – береза. Да, еще дуб. Символ мощи, силы, мужское дерево. А береза – это она! И отношение к ней соответственное. А из экзотики…

 Помню, в тропиках на меня сильное впечатление произвело замечательное дерево, знакомое нам только по плодам, – папайя! Плоды – как груши. Когда на прилавке лежат – это не то. Когда свисают с дерева – такая папайя! Ствол, как у пальмы, потом гуща листьев, и под ними свисают плоды – рви и ешь! Но дерево двудомное: на котором плоды – дерево женское. На мужском – мелкие белые цветочки, тоже красиво! Снимали сюжет, и я прямо в кадре пошутил: видите, на одном дереве плоды, а на другом – цветочки? Так знайте: папайя только с цветочками, а с плодами – это уже мамайя будет! Так в эфир и пошло.

И еще из зарубежных деревьев я очень люблю эвкалипт. Десятки видов эвкалиптов растет в разных регионах Южного полушария. Очень красивое и полезное дерево. В Северное полушарие его завозят для борьбы с малярийными комарами. Оно быстро высушивает территории, высасывая корнями воду. Вот таким образом много лет назад в Колхидской низменности эвкалипт значительно сократил численность малярийного комара. Когда я целый год работал в австралийском университете в Канберре и много путешествовал по Австралии, приходилось даже ночевать в диких эвкалиптовых рощах. Сильный аромат эфирных масел отгонял насекомых, под пологом их практически не было. С тех пор и полюбил это дерево.

 – Журнал «Живой лес» издает компания «ЗДОРОВЫЙ ЛЕС». Ваши пожелания издателю.

– Моя первая реакция на название «Живой лес» – недоумение: а какой же еще лес может быть? В нормальных условиях он и должен быть и живой, и здоровый. Но сколько раз приходилось видеть мертвый лес. После пожарищ, задушенный выхлопами, загрязненный, заезженный… бывший лес. Это тяжелое зрелище. Лес должен быть только живым. Название очень хорошее. И издатель – компания «ЗДОРОВЫЙ ЛЕС» занимается очень полезным делом. Это ведь, по сути, врачебная скорая помощь, которая приходит к лесу, когда он заболевает.

Следить за лесом, лечить его – значит делать доброе дело для всей планеты! Можно сделать хорошее дело для одного человека, для группы людей, а сделать доброе дело для леса – это значит услужить всему человечеству! Леса планеты – наши легкие, они продуцируют в результате фотосинтеза больше всего кислорода в атмосферу. Пока есть леса – есть жизнь! Поэтому «ЗДОРОВЫЙ ЛЕС» – это здорово!